— Что ж получается, ему не нужна твоя любовь, а тебе — моя?

— Не говори так, — мягко сказала Марта. — Ты мне нужен как никогда и твоя любовь. Я тоже люблю тебя, но только не так, как любила Фредерика. Он для меня — что-то недостижимое. Так любят, наверно, солнце: оно греет, притягивает, но к нему ни прикоснуться, ни поцеловать, ни обнять... Ты другое, Элиас. Ты — здесь и сейчас, и ты любишь меня, несмотря ни на что... Ведь любишь?

Вместо ответа юноша обнял ее, чтобы успокоить внезапно сильней забившееся сердце.

— И я люблю тебя, — шепнула Марта. — Словно огонь какой от тебя ко мне... Чего ж еще?

— Да ничего, — так же шепотом ответил Элиас. — Просто иногда говори мне это...

Он верил ей, и в этот момент ему было плевать на все, кроме того, что она прижималась к его груди, согревая и наполняя ее чем-то тягуче-сладостным.

— Весна-весна, — услыхали они веселый голос мастера Линара, — что она со всеми вами делает...

Через месяц столица увидала наконец своего Короля и будущую Королеву.

Сперва прошла коронация. Это была пышная, блистательная церемония, как, впрочем, и все мероприятия такого масштаба, что проводились в государстве.

В огромном Церемониальном зале Королевского дворца Глава Церкви перед священнослужителями, Благородным Собранием, рыцарством и представителями третьего сословия, под торжественные гимны хора, возложил на голову Фредерика древнюю тяжелую корону из белого золота, украшенную голубыми алмазами, а герольды покрыли его плечи роскошной мантией из белоснежного переливчатого меха северных барсов, два рыцаря подали Королевские меч и жезл. Встав с колен во всем этом облачении, Фредерик произнес Слово Государя, в котором обещал заботиться о стране и народе, защищать их и радеть об их благе. Затем избранные представители каждого сословия присягнули ему на верность, от каждого округа были поднесены дары. И трубачи возвестили всем в Белом Городе да и во всей стране о новом законном Короле Фредерике.

Стоя же после коронации на главном балконе Королевского дворца, Фредерик приветствовал собравшихся горожан и всех тех, кто прибыл в столицу.

В белой с золотом одежде, с посветлевшим и радостным лицом, которое сияло почти так же, как корона на его волосах, тронутых сединой, он держал за руку свою драгоценную рыжеволосую красавицу и представлял ее как Королевскую невесту. Народ громкими радостными возгласами одобрял его выбор — Кора была волшебно хороша в облегающем платье изумрудного цвета. Свои роскошные огненные волосы она не стала укладывать в сложную прическу, а просто по-девичьи распустила по плечам, подобрав пряди за ушами изящными заколками.

— Ох, я умру, — выдохнула Кора, видя столько людей, слыша гул их голосов, словно шум моря.

— Я бы советовал тебе привыкать, — шепнул ей Фредерик. — И ничего не бойся — я же рядом. — И он сильней сжал ее руку. — Поклонись им и улыбнись — они будут счастливы не меньше моего.

— А что потом?

— Потом я тебя поцелую, и все увидят, как я тебя люблю...

КОНЕЦ.

Книга вторая

КОРОЛЬ-СТРАННИК

ВСТУПЛЕНИЕ

Переливчато щебетали птицы. Было жарко, пышно цвели сады, и теплый ветер, обвевавший лицо, благоухал. Прозрачные воды озера искрили радужными бликами в солнечных лучах и ласково принимали в себя тонкие ветви прибрежных ив с молодыми глянцевыми листьями. Весна — конец мая — всегда была прекрасна в Цветущем замке...

Но не для него. Этой весной, когда на каштанах под окнами уже распустились душистые свечи, умерла его жена. Умерла, и никто не смог ей помочь.

— Простите, сэр, я ничего не могу сделать, — сказал доктор, которого он считал чуть ли не чародеем. — Молитесь за нее. И все мы будем молиться.

Он молился: целую неделю после ее тяжелых родов он стоял на коленях у ее кровати, держал тонкую бледную руку с еле слышно бившейся жилкой в своих руках и молил небо не лишать его любимой. Он не замечал, как ночь сменяла день и наоборот — он только следил за малейшими изменениями на бледном худом лице любимой женщины. Вместе с ним молились обитатели замка, поместья и, возможно, всей страны. Они любили свою Королеву, рыжеволосую и с кротким взглядом изумрудных глаз.

Эти глаза теперь лихорадочно блестели от слез, а волосы, когда-то подобные сияющему пламени, теперь казались тусклой медью. Она все шептала чуть слышно: «Прости меня, прости». Но ей не за что было просить прощения, и он давал ей это понять самым нежным поцелуем, самым нежным прикосновением, на какое только был способен.

Потом, в самый последний миг, она вся вдруг рванулась к нему, обняла с неожиданной силой и зашептала жарко:

— Я так хочу жить... Боже, я так хочу жить... С тобой и нашим крохой... Береги его...

И все... То, что показалось шагом к выздоровлению, было вспышкой перед нахлынувшей тьмой.

Она умерла в огромной спальне Цветущего замка, за окнами которой бушевал каштанов цвет и заливались весенними трелями птицы. А в соседней комнате в кружевных пеленках и покрывалах ревел требовательным баском розовый крепыш, наследник трона и Короны. Он теперь стал сиротой, и мать ему отныне заменяли целых три няньки.

Весна — конец мая — самое пышное цветение, самые сводящие с ума запахи. Время для любви и надежды, для самых светлых мечтаний... И похороны среди буйства природы. И болело, как внутри все болело...

Он распорядился, чтоб все прошло просто, без королевской пышности. Когда была их свадьба, наоборот, он со всеми хотел делиться своим счастьем, ведь оно далось после стольких испытаний и представлялось таким огромным, что все Королевство должно было с ними его разделить. Да, оно было огромным, но таким недолгим...

Последний поцелуй, последний раз прикоснуться к огненным волосам, убранным под жемчужную сетку, последнее пожатие руки, когда-то мягкой и теплой, теперь — холодной и твердой. И глаз она больше не откроет, никогда... Нет больше в мире изумрудных глаз...

Красивая, изящная, нежная, любимая... мертвая...

Когда закрыли крышку гроба, он всем существом своим остался там, вместе с ней. Темнота подступила ко всех сторон, стало глухо и душно, словно и его завалили землей...

Королеву похоронили под ивами, рядом с могилой его матери. «Здесь две самые дорогие мне женщины», — сказал он.

Могильщики разровняли холм, и он дал знак всем уйти. Слезы просились наружу, и их никто не должен был видеть, кроме ивовых ветвей, таких же скорбных и поникших.

Весь оставшийся день и всю последующую ночь он просидел на земле у могилы своей Королевы и, глядя на холм, что укрыл ее в себе, в который раз жалел, что он жив и что его глаза видят такое — могилу любимой жены...

— Вы уже три дня ничего не ели, — заметил доктор.

— Я знаю.

— Смею заметить, государь, что так нельзя.

На эти слова он лишь пожал плечами.

Они стояли на берегу озера, что окружало Цветущий замок — родовое гнездо Короля. Он, худой и бледный, с неподвижным взглядом, рассеянно бросал в воду мелкие камешки и так же рассеянно наблюдал за волнами, на которых колыхались крупные влажные кувшинки. Эти белые цветы напомнили тот день в конце апреля...

Она была так хороша со своим круглым животиком, в легком белом платье и с распущенными огненными волосами, когда он катал ее здесь на этом озере на лодке. А как замирало сердце, когда она неосторожно перегибалась через борт, чтобы сорвать кувшинки, и смеялась, видя страх в его глазах:

— Не свалюсь — не бойся.

Не бойся... Легче сказать, чем сделать...